Философия денег

загрузка... Для хранения и проигрывания видео используется сторонний видеохостинг, в основном rutube.ru. Поэтому администрация сайта не может контролировать скорость его работы и рекламу в видео. Если у вас тормозит онлайн-видео, нажмите паузу, дождитесь, пока серая полоска загрузки содержимого уедет на некоторое расстояние вправо, после чего нажмите "старт". У вас начнётся проигрывание уже скачанного куска видео. Подробнее Если вам пишется, что видео заблокировано, кликните по ролику - вы попадёте на сайт видеохостинга, где сможете посмотреть этот же ролик. Если вам пишется что ролик удалён, напишите нам в комментариях об этом.

Смотрите видео в разделах: Всемирная история История России и СССР Альтернативная история Гордон Техника и оружие Экономика, политика, общество Детские обучающие фильмы Единоборства, спецназ и спецоперации Естественные и точные науки Конспирология Научные гипотезы и проекты Спорт Разное

Участники

Александр Александрович Аузан – доктор экономических наук, профессор экономического факультета МГУ
Андрей Анатольевич Глушецкий – доктор экономических наук, заместитель генерального директора Центра деловой информации

Обзор темы

Говорить об истории появления денег как меры практически всех, не только материальных, но и моральных ценностей, можно бесконечно долго, столь долго, сколь длинна сама эта история. Человек, что важно, никогда не придумывал деньги как-то искусственно, всегда и всюду они сами собой рождались как наиболее оптимальные условные единицы обмена т. е. они действительно являются мерой всех вещей. Но надо отметить, что в период относительной древности стихийно сложилось так, что наиболее универсальным «денежным объектом» оказывались собственно золотые и серебряные монеты, а также драгоценности как таковые, ценность которых, если вдуматься в это, абсурдна: они никому ни для чего не могут быть нужны, но также являются как бы вывеской богатства и обеспеченности их владельца. Причем часто, поскольку начиная с эпохи Возрождения, носительницами золота и драгоценных камней были женщины, они уже свидетельствовали о богатстве мужа-владельца данной разукрашенной женщины. Из этого совершенно ясно, что золото с его вечным мистическим блеском — это своего рода сублимированное либидо, а это вечная и универсальная ценность практически для каждого и всегда.
Изменилось ли что-то на внешнем уровне теперь, когда собственно монет в обращении практически нет, а те что есть — вопиюще обесценились (само слово «мелочь»!)? На этот вопрос ответить сложно, но, наверное, необходимо, потому что переход к бумажным купюрам, а затем и к собственно внеденежному капиталу (кредиты, карточки и проч.) — это результат какого-то важного сдвига в сознании всего человечества.
Переход к новым формам «денежной массы» невозможен без того, чтобы обладатели денег не доверяли государству (и частным банкам), которым они передают свои ценности на временное хранение. В нашей стране столько лет и столько раз происходили такие вопиющие нарушения, рядовых «накопителей» столько раз подводили, что вполне естественно, что появляются совершенно уродливые формы хранения ценностей — в валюте, которая мертвым грузом лежит в ящичках или, более того, в запасах продукта (мыло, крупы, спички и проч.), который, естественно, только портится. По крайней мере ни государственным, ни частным банкам такая форма накоплений не приносит пользы, хотя в чем-то потребителей можно понять. Но все же последний пример — это скорее из области крайностей, и чем больше наше общество цивилизируется, тем меньше делается запасов. Хотя теоретически, наверное, можно представить себе, что еще 10 лет назад для рачительной хозяйки сам вид коробок с мылом, порошком, гречкой так же был наслаждением для взора, как и вид сундуков с монетами для героя пушкинского «Скупого рыцаря».
И тут вновь возникает вопрос: а зачем же тогда вообще нужны деньги, если это не просто эквивалент меновых операций? Есть ли в деньгах какая-то философия? Зачем иметь больше, чем ты можешь потратить? Это вопрос совсем не так уж сложен, поскольку проблема эта также вечна, как и сами деньги. Деньги для многих людей оказываются своего рода эквивалентом власти (ее можно купить), славы (она тоже измеряется гонорарами) и разного рода успеха. В ряде случаев деньги действительно могут принести власть (случаев — достаточно и в нашей стране), отчасти — и славу и успех (но всем ли нужна «продажная любовь»?), но, что очень важно, даже если реально человек ничего особенного и не достиг, само сознание легкой потенциальной возможности обладания очень многими и очень разными ценностями дает чувство превосходства и уверенности в себе. Т.е. мы можем сказать, что вновь деньги — это как бы эталон, вывеска самца-победителя в стаде.
Но если человек все-таки получает деньги ради денег, то тут можно выделить два типа личности — одни получают удовольствие от зарабатывания, другие — от возможности много потратить.
Но самое важное, что происходит сейчас в нашей стране — это несоответствие времени, которое необходимо на зарабатывание денег, и времени, которое тратится на то, чтобы их истратить. Если человек получает мало, он с легкостью приобретет все необходимое, но чем выше заработки, тем труднее разумно распорядиться деньгами. Особенно это касается проблем земельной недвижимости. Купить дом под Москвой теперь можно с легкостью, однако рыночные цены на земельные участки непропорционально возрастают по мере приближения к городу, что ясно показывает, что земля пока еще не стала средством производства для мелких производителей, но скорее является предметом роскоши, как и золотые украшения с бриллиантами, т. е. с точки зрения производства продукта — вещь совершенно ненужная, но при этом являющаяся как бы вывеской обеспеченности (ср. также многочисленные анекдоты о том, как новым русским трудно потратить деньги, типа: Я галстук за 5 тысяч долларов купил! — Да ты что, я знаю место, где такой же можно за 7 купить!).
В нашей стране акционерные общества только находятся в стадии, так сказать, становления, и еще очень многое здесь неясно.
Как теперь в нашей стране складываются акционерные отношения и права потребителей — это вопрос больной, но не трагический. Чтобы как-то все урегулировать, был официально принят закон «Об акционерных обществах»…, но, казалось бы, едва успели «привыкнуть» к акционерному закону, как снова сеанс «шоковой терапии» — внесение в него изменений, затрагивающих более половины статей. В очередной раз необходимо приводить учредительные документы в соответствие с изменившимися требованиями законодательства.
За пять лет новостройка акционерного закона дала усадку. В таких случаях обычно проводится ремонт. Каков его характер: косметическое устранение трещин или капитальная замена несущих конструкций?
Поправки в Закон условно можно разделить на несколько блоков. Первый — косметический ремонт. Устранены «ляпы». Ушло мертворожденное определение «сделки, связанные с размещением ценных бумаг». Переписана статья 12, посвященная внесению изменений и дополнений в устав, содержавшая неверные ссылки на пункты одной и той же статьи. Список акционеров, имеющих право на участие в общем собрании, приобрел правильное название «список лиц».
Не обошлось без курьеза. Снова не повезло ст. 75, регулирующей порядок выкупа акций по требованию акционеров. Она содержала опечатку (вместо п. 2 ст. 79 был указан п. 2 ст. 89). Поправили номер статьи, но не обратили внимания, что изменилось ее содержание. Определение «крупные сделки, связанные с имуществом стоимостью свыше 50 % балансовой стоимости активов общества» переместилось из второго пункта в третий. В итоге ситуация с выкупом акций запуталась еще больше.
Вторая группа — уточняющие поправки. В ряде случаев Закон оказался чрезмерно лаконичным. Механизмы реализации отдельных правовых конструкций он относил на рассмотрение общего собрания или устава. Акционеры либо забывали прописать их, либо применяли таким образом, что те вели к нарушению законных прав и интересов отдельных групп акционеров.
Член совета директоров (равно как ревизионной и счетной комиссии) не может передавать свои полномочия по доверенности ни третьим лицам, ни другим членам указанных органов общества. Казалось бы, очевидная истина, но, тем не менее, вызывала непонимание.
В ряде случаев Закон претерпел коренную модернизацию. Установлены новые узлы и агрегаты. В частности, существенные изменения затронули: порядок принятия решения об увеличении уставного капитала, оплаты акций, порядок проведения закрытой и открытой подписок на акции и т. д.
Реестры акционеров могут превратиться в «Ревизские сказки» мертвых душ. Проект поправок попал в Госдуму РФ в конце 1998 г. Три года он шел по коридорам власти, спотыкаясь о сопротивление лоббистов различных уровней. Это сказалось на качестве документа. Часть поправок отражает взгляды, еще не основанные на достаточном опыте. Их введение нельзя назвать удачей.
Нарекания вызывают поправки в нормы, посвященные процедуре реорганизации. В статьях, посвященных разделению и выделению, появились загадочные конструкции общего собрания акционеров еще не зарегистрированного юридического лица (вновь создаваемого общества), которое должно утвердить его учредительные документы и избрать органы. На основании какого документа определять участников этих собраний, кворум, порядок принятия решений по вопросам, поставленным на голосование и т. п. ? В Законе нет ответов на эти вопросы, что создает почву для объективных и субъективных конфликтов.
Закон восстановил ранее исключенную из Постановления ФКЦБ Решением Верховного Суда РФ конструкцию принудительного втягивания в конвертацию акций акционеров, не участвовавших в принятии или голосовавших против решения о реорганизации.
Приватизация породила массу миноритарных акционеров — «мертвых душ», бесплатно получивших по несколько акций и впоследствии потерявших связь с обществом. Мы неоднократно писали о проблемах крупных акционерных обществ Сибири, которые в кризисные 90-е годы покинули работники из стран ближнего зарубежья. В их реестрах числились тысячи «мертвых душ»… Теперь при принятии решения о реорганизации они автоматически будут перекочевывать в реестры новых обществ. Поскольку они не участвовали в голосовании, их следует наделить акциями новых обществ.
Хрен редьки не слаще. Половинчато решен вопрос о консолидации акций. Эта процедура не запрещена, но смысл ее выхолощен: в обращение допущены дробные акции, образующиеся в результате консолидации.
В обществе, где два акционера — юридических лица контролируют 98 % уставного капитала и 10 тыс. физических лиц принадлежит всего 2%, проведена консолидация. Ранее общество таким образом могло цивилизованно «откупиться» от значительного числа миноритарных акционеров. Теперь в реестре останутся те же 10 тысяч, но только с загадочным объектом гражданского права — дробными акциями. Больной будет жить, но плохо.
Закон содержит поистине революционные новации, изменяющие представления об объектах гражданских прав, а именно — конструкцию «дробные акции». Трудно представить такой объект гражданских прав, как часть ценной бумаги. Введение в оборот объекта, не предусмотренного ГК, может привести к серьезным юридическим проблемам.
Вспоминается исторический анекдот, когда революционный матрос, назначенный руководителем Банка России, на бумаге написал резолюцию: «Что это такое?» и получил ответ: «Это — уже не вексель». Несоблюдение формы документа делает его не ценной бумагой.
Видимо, дискуссия о дробных ценных бумагах будет длительной. Очевидно одно, что торопиться с революцией, диссонирующей с основами гражданского права, вряд ли стоило. Можно предусмотреть иные правовые конструкции, исключающие образование дробных акций.
Мера человеческого страдания, конечно, деньгами тоже может быть измерена, равно как и впустую потраченное время (что уже просто возврат к Марксу!). Раньше это практически было нам незнакомо, но постепенно потребитель начинает понимать, что если ему что-то обещали, он за это заплатил, а ему нечто в срок не привезли или привезли неправильно, то вопрос уже стоит не только о том, чтобы получить назад потраченные деньги, но возникает желание некоей злорадной компенсации за потраченное время и «нервы». С одной стороны, это правильно, с другой — может принимать уродливые формы.
Во-первых, нынешний потребитель информирован. Он знает, как работать с рыночной информацией для того, чтобы выбрать товар и защитить себя при его покупке. Информация доступна. Она везде — в печатных изданиях, в эфире, в Интернете. Появились огромные классы потребителей, которые в принципе никогда не «попадаются»! Есть даже такие, что в состоянии без риэлтора оформить сделку с недвижимостью и не допустить ни единой ошибки. Такое раньше невозможно было даже представить. Во-вторых, нынешний потребитель уже не романтик. Пять лет назад для того, чтобы инвестировать свое время, нервы и деньги в какую-то судебную борьбу за свои потребительские права, нужно было иметь какую-то сверхсильную мотивацию. Сейчас это уже технология. Масса возможностей действовать без адвоката, ибо какие-то ходы уже не бином Ньютона. Тот, кто хоть пару раз обратился либо в антимонопольные органы, либо в Общество защиты прав потребителя, либо просто позвонил по «горячей линии», уже не ощущает в своих действиях ни капельки героизма. Все стало рутинной практикой, одной из сторон обычной жизни, не более того. А это типичный признак общества потребления.
Судятся меньше, чем лет пять назад, но энергичнее. Судебная система захлебывается: средняя продолжительность иска — два-три года. Не у каждого достанет терпения ждать. Хотя у многих хватает. Прежние рефлексы защитить свои потребительские интересы в суде — сохраняются. Они выходят на новое поле. Ведь раньше судились только по качеству товаров. Потом по качеству медицинских услуг или жилища. А сейчас уже судятся и с естественными монополиями. Впрочем, я уже сказал: там, где можно решить дело без суда, — решают без суда. Например, на ту же естественную монополию можно спокойно натравить какое-нибудь федеральное контрольное ведомство, у которого на эту монополию давно зуб. Очень многие по-прежнему считают потребительскую информированность и хватку типичным сквалыжничеством. А это — неправильно.
Так мерой же чего в результате оказываются деньги и зачем они все-таки нужны?
Деньги действительно предстают как мера стоимости, т. е. показывают, сколько времени и труда нужно потратить, чтобы добыть 1 кг золота. Для Маркса стоимость строилась на труде, но тут он не совсем прав, поскольку важно учитывать момент квалификации. Понятие общественно-полезного времени. И поэтому можно валенки приравнивать к хлебу и вину:
• мера стоимости (т.е. валенки можно сравнить с вином и хлебом через монеты);
• мера обмена, т. е. сразу можно менять вино на валенки;
• средство накопления (можно не хранить зерно, а продать и хранить деньги).
Морально-психологический момент. За последнее десятилетие, как все уже устали говорить, в нашей стране произошел огромный переворот в массовом сознании, в результате которого изменилось отношение к деньгам, которые действительно, как ни крути, являются с самых давних времен — самым удачным эквивалентом любой ценности. Если раньше считалось, причем — считалось совершенно справедливо, что это «у них» все определяется деньгами, а «у нас» — чем-то иным, то теперь и у нас зарабатывать деньги стало как-то не совсем стыдно. И более того, как свойственно нашему сознанию, вновь происходит перекос, и теперь даже стали забывать, что кроме собственно денег есть и иные ценности и, например, певец или актер могут работать не только «для заработка». Хотя парадоксальным образом, слава и деньги, власть и деньги — все это обычно связано очень тесно (ср. Березовский).
Деньги — как реализация необходимой потребности нужного уровня комфорта и свободы — это оптимальное решение, но не всем оно доступно, поскольку деньги сами закабаляют.
Что же делать?! Как заработать, зачем и что потом с деньгами делать?
Саморегулирование (область интересов А.Аузана). Государство в России отказывается от избыточного вмешательства в экономику с огромным трудом. Оно боится оставить многие сферы без своего внимания, опасаясь, что бизнес не готов к принятию на себя дополнительных обязательств. Между тем механизм, позволяющий передать ответственность бизнесу, существует — это саморегулирование.
Бизнес в состоянии самостоятельно, через консенсусную выработку правил поддерживать, во-первых, правила и стандарты деловой практики и отношений с клиентами, включая санкции за их нарушение; во-вторых, механизмы внесудебного разрешения споров между членами ассоциации и потребителями; и, в-третьих, механизмы возмещения ущерба, причиненного клиентам. Эти три признака отличают саморегулируемые организации от других бизнес-ассоциаций — например, лоббистских.
В России идея саморегулирования очень тесно сплелась с политикой дерегулирования. Природа административных барьеров у нас совсем не такая, как в других странах. В России большое количество барьеров создано для реализации частных интересов. Доходы, полученные от существования барьера, — чиновничья рента — делятся между государством и квазикоммерческими организациями. Чтобы эту систему сломать, законов о дерегулировании недостаточно. Нужны субъекты, которые будут настаивать на соблюдении «правильных» законов. Сейчас таких субъектов явно не хватает, из-за чего эффективность уже принятых законов по дебюрократизации очень низка.
Поэтому так важно у нас создание организаций саморегулирования и их законодательное оформление. Медленное и постепенное формирование организаций саморегулирования не решит проблему постоянно пухнущих административных барьеров, таящих возможность дальнейшей экспансии. Но пока в нашем законодательстве отсутствует даже общая норма, позволяющая госорганам делегировать полномочия по надзору и контролю организациям саморегулирования.
Саморегулирование имеет уже почти столетнюю историю, но в России эта традиция практически отсутствует. Фактически отсутствуют и традиции легального внесудебного урегулирования споров между формально равноправными участниками экономической деятельности. В силу этого для создания, а тем более активного функционирования организациям саморегулирования требуется внешний толчок. Обычно стимулами к саморегулированию становятся чрезмерное давление на бизнес со стороны государства либо потребителей и стремление предпринимателей вырабатывать правила и наказывать нарушителей, которые могут спровоцировать новую волну вмешательства в дела бизнеса (под предлогом, что бизнес плохо себя ведет).
Так, в США из потребности самостоятельно регулировать отношения с потребителями возникло в свое время Better Business Bureau, которое разработало такие кодексы и правила в области рекламы, что законодательное регулирование этой сферы оказалось фактически не нужным. В Англии General Medical Council следит за качеством оказываемых медицинских услуг и ведет реестр врачей, имеющих право заниматься медицинской практикой. Нарушение внутренних правил может привести к исключению провинившегося из реестра и лишению его возможности иметь практику.
В России стимулом к развитию саморегулирования должен был стать закон о защите прав юридических лиц при проведении контроля, наделяющий членов организаций саморегулирования правом на упрощенный контроль. Но пока эта норма не работает. Новый стимул — сокращение лицензируемых видов деятельности. Возник риск увеличения случаев недобросовестного поведения на рынке, в чем не заинтересованы фирмы, успешно развивающие свой бизнес и соблюдающие определенные стандарты. В их интересах, чтобы на смену неэффективному гослицензированию пришли механизмы саморегулирования, которые позволят «почистить» рынок.
Саморегулирование имеет несколько преимуществ перед государственным регулированием. Нормы саморегулирования гибче, они легче адаптируются к изменяющимся обстоятельствам. У организаций саморегулирования лучше экспертные возможности и обратная связь с рынком. Участники рынка получают легальные возможности влиять на нормотворчество, а государство снижает свои расходы на регулирование.
Хотя саморегулирование дает эффективные механизмы, оно заключает в себе и несомненные опасности. Когда различные предприятия в отрасли постоянно общаются друг с другом, есть опасность, что они будут договариваться и даже вступать в сговор. В теле саморегулируемой организации всегда дремлет раковая клетка картеля: соглашение между предпринимателями может быть направлено не на нормальную работу с потребителем, а на то, чтобы обойти и потребителя, и государство. Можно этому противодействовать, вводя внутрь организаций саморегулирования независимых директоров, представителей аутсайдеров и потребителей, но опасность всегда остается.
Поэтому вопрос, надо ли передавать организациям саморегулирования полномочия госорганов (например, по лицензированию и сертификации), достаточно сложен. Во-первых, сразу возникает проблема обязательности членства в такой организации, ведь она не может контролировать хозяйствующих субъектов, не являющихся ее членами. Но тогда членство в организации не выделяет фирму среди других, работающих на этом рынке, не является сигналом для потребителя. Во-вторых, организация саморегулирования может установить высокий барьер входа на рынок, что ведет к завышенным ценам и коррупции.
Однако выполнение государственных функций — далеко не главное предназначение организаций саморегулирования. Уже сейчас они достаточно активно участвуют в нормотворческой деятельности как на федеральном, так и на муниципальном уровне. Это позволяет вылавливать многочисленные ошибки в проектах законов и постановлений исполнительных органов. Впрочем, если сделать эту практику чересчур масштабной, вместо государственного министерства может получиться общественное, которое будет эффективно проводить свою, групповую политику.
Очень яркий образ, поясняющий, что такое саморегулирование, предложил профессор Виталий Тамбовцев из МГУ. Один европейский путешественник в XVII или XVIII в. был в Китае и плыл на лодке. Лодка весельная, сидели гребцы, а на корме находился человек с бамбуковой палкой, который периодически погонял гребцов. Европеец был необычайно изумлен, когда узнал, что гребцы — это люди, которые владеют лодкой, а человек, погоняющий их бамбуковой палкой, — нанятый ими «менеджер», который обеспечивает жесткое соблюдение ритма. Саморегулирование — это и есть такой вот нанятый человек с бамбуковой палкой.
Чтобы возникла сильная организация саморегулирования, способная взять на себя часть государственных полномочий, необходимы добровольное решение собственников, предпринимателей и четкое понимание, зачем им нужно, чтобы кто-то их бил бамбуковой палкой. Пока предприниматель не сталкивается либо с внешней (от государства или потребительских организаций), либо с внутренней угрозой (недобросовестная конкуренция), саморегулирование ему ни к чему. Когда же угроза возникает, избавлением от нее становится добровольное согласие на коллективное создание и поддержание жесткой системы правил.

Библиография

Алмазова О. Л., Дубоносов Л. А. Золото и валюта. М., 1988.
Аникин А. В. Золото. М., 1984.
Аузан А. А. Саморегулирование: Человек с бамбуковой палкой//Ведомости. 2002. 12 сентября 2002 г.
Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. М., 1986–1992. Т.1–3.
Глушецкий А. А. «Собственность — это кража!» Современный опыт России превратил утопию в реальность//Экономика и жизнь. 1999. Февраль.
Глушецкий А. А. «Безапелляционная гипотеза»//Экономика и жизнь. 2001. Июнь.
Глушецкий А. А., Липаев А. Ф., Пантелеев П. А. Практический комментарий к изменениям и дополнениям к Федеральному закону «Об акционерных обществах». М., 2002.
Глушецкий А. А. «Корпоративное право и управление» в схемах: Курс лекций. М., 2002.
Глушецкий А. А. Собственность повязала нас//Экономика и жизнь. 1999. Ноябрь.
Глушецкий А. А. Тяжела борьба за легкий металл//Экономика и жизнь. 2000. Ноябрь.
История экономических учений/Под ред. В. С. Автономова, О. И. Ананьина, Н. А. Макашевой. М., 2000.
Крючкова П. Саморегулирование хозяйственной деятельности как альтернатива избыточному регулированию. М., 2001.
Майбурд Е. М. Европа: звонкая монета//Банковское дело. 1995. № 1.
Тарасов А. М. Как вернуть российский капитал//Банковское дело. 1995. № 1.
Фридмен М. Если бы деньги заговорили… М., 1999.
Хайек Ф. Частные деньги. М., 1996.
Харрис Л. Денежная теория. М., 1990.
Шапкина Г. С. Новое в Российском акционерном законодательстве. М., 2002.

• РНК-Мир
• Трансцендентальные схемы экономических коллапсов 2
• Передачи Гордона про животных