загрузка...

Биологическое разнообразие

  • 16.06.2010 / Просмотров: 12716
    //Тэги: биосфера   Гордон   экология  

    По разным оценкам экспертов общее число видов растений, животных и микроорганизмов на Земле составляет от 5 до 30 млн. Принимая во внимание, что каждая форма жизни уникальна, вымирание лишь одного дикого вида означает безвозвратную потерю от 1000 до 10000 генов с неизвестными потенциальными свойствами. О том, что такое биологическое разнообразие и почему человечество обязано его сохранить, - биологи академик РАН Александр Алимов и Дмитрий Гельтман.







загрузка...

Для хранения и проигрывания видео используется сторонний видеохостинг, в основном rutube.ru. Поэтому администрация сайта не может контролировать скорость его работы и рекламу в видео. Если у вас тормозит онлайн-видео, нажмите паузу, дождитесь, пока серая полоска загрузки содержимого уедет на некоторое расстояние вправо, после чего нажмите "старт". У вас начнётся проигрывание уже скачанного куска видео. Подробнее

Если вам пишется, что видео заблокировано, кликните по ролику - вы попадёте на сайт видеохостинга, где сможете посмотреть этот же ролик. Если вам пишется что ролик удалён, напишите нам в комментариях об этом.


Расшифровка передачи


Александр Гордон И почему разнообразие видов,
это, собственно, условие какое-то, которое должно не-
пременно исполняться? Ну, останется на Земле три ви-
да – хомо сапиенс, корова и собака, и будет хорошо, и
питаться будем, и забавляться будем.
Дмитрий Гельтман Не получится.
Александр Гордон А почему?
Александр Алимов Этот вопрос к биоразнообра-
зию никакого отношения не имеет.
Александр Гордон Нет, почему не получится кормить корову неф-
тью, ладно, соглашусь, задам вопрос специалистам в
этой области. Ответьте мне, почему, если с вашей точ-
ки зрения это так, биоразнообразие – это хорошо, это
необходимо и это так должно быть, несмотря на то, что
мир меняется и меняется он человеком.
Александр Алимов Это всё очень просто. Что такое биоразнообра-
зие? Биоразнообразие сейчас стало на слуху: так при-
нято говорить в обиходе, главным образом, потому, что
это сделали политики. Политики, слава богу, собра-
лись в Рио-де-Жанейро и заключили конвенцию о том,
что биоразнообразие надо сохранять или не уничто-
жать.
Дмитрий Гельтман Или уничтожать потихоньку.
Александр Алимов Да, или уничтожать потихоньку. А, вообще го-
воря, зоологи, ботаники и не только зоологи и ботани-
ки всю жизнь занимаются биоразнообразием. То есть
разнообразие живых организмов, разнообразие живых
структур – это всё есть биоразнообразие, есть пред-
мет изучения целой армии биологов. Почему его мно-
го? Ну, просто потому, что много условий, очень много
разнообразий и условий, и это позволяет обеспечивать
много разнообразия. Это раз. А во-вторых, пока что ни-
кто не отменил закон эволюции, и для того чтобы эво-
люция была (её так проследить невозможно, каждый
день это не наблюдается), нужно из чего-то выбирать.
Выбирать можно только когда есть разнообразие, если
нет, – то ничего нет, не из чего выбирать, движение не-
возможно. Поэтому принято говорить о видовом разно-
образии животных, видовом разнообразии растений,
но оно обеспечивается ещё внутренним, скажем, гене-
тическим разнообразием. А можно говорить о разно-
образии более сложных структур, скажем, разнообра-
зии популяций животных, разнообразии сообществ жи-
вотных. Сейчас принято ещё говорить о разнообразии
экосистемы.
Дмитрий Гельтман Вот мы, например, даже здесь – собрались
представители одного и того же вида, но принадлежа-
щего к двум достаточно ярко очерченным популяциям,
скажем, питерской и московской, у которых даже опре-
делённые поведенческие различия есть, скажем так.
Вот вам уже небольшой пример разнообразия…
Александр Гордон Не говоря уже о национальных корнях, которые
дают определённую генетическую подложку.
Дмитрий Гельтман Конечно. Вообще биологические объекты и
жизнь в такой форме, как она сложилась на Земле, без
разнообразия вообще невозможна. Это данность, ко-
торая нам дана так, что не может живое на Земле су-
ществовать в форме одного вида, это не Солярис, ска-
жем так.
Александр Гордон Но всё-таки. Существует такой биологический
термин – воронка отбора; это когда определённый вид
или родственные виды начинают резко сокращаться,
как популяции их сокращаются, и разнообразие сокра-
щается, а дальше они либо погибают, либо выживают,
но уже в каком-то другом виде. На сегодняшний день
биологическое разнообразие всех живых существ на
планете, включая бактерии, грибы, животные, – это са-
мое большое разнообразие живых существ, которое
когда-либо обитало на Земле? Потому что у обывате-
ля, у меня в том числе, есть некая схема эволюцион-
ного прогресса. Было мало, потом их стало больше,
они стали разнообразнее, кто-то вымер, но кто-то ещё
и размножился, их всё больше, больше и больше. То
есть, грубо говоря, если представлять себе Землю сот-
ни миллионов лет назад, не было такого биологическо-
го разнообразия. Или я заблуждаюсь?
Александр Алимов Так сказать нельзя. В биологии не бывает ниче-
го одинакового: нет двух одинаковых особей, нет двух
одинаковых людей, нет, невозможно, они чем-то отли-
чаются. Что касается много или мало. Можно сказать,
что, скажем, слонов мало, потому что видов слонов
мало, и описать новый вид слона практически невоз-
можно. Но каждый день энтомологи – это те, кто за-
нимается насекомыми, или те, которые занимаются,
скажем, простейшими организмами или водорослями
– описывают новые виды. Поэтому сказать о том, что
было много, а стало мало, невозможно. Каждый день
описываются новые виды. Описать новый вид слона
невозможно, а описать новый вид какого-нибудь жука
– это запросто, их записывают десятками, сотнями. И
кто его знает, когда было больше, когда было меньше.
Дело в том, что палеонтологическая летопись не так
уже и подробна, с тем, чтобы сказать, что когда-то бы-
ло миллион видов, а теперь стало полмиллиона. Тако-
го сказать нельзя, потому что сейчас описываются но-
вые виды всё время. И одновременно с этим ряд видов
уничтожается, уходит, исчезает, исчезает, в том числе
и под воздействием человеческой активности, и в том
числе под действием окружающей среды, без всякого
человека. Это нормальный процесс развития.
Сейчас такой дурацкий термин появился – устойчи-
вое развитие. Развитие устойчивым быть не может, по-
тому что оно по своей сути неустойчиво. Это процесс
развития; если он устойчив, развития нет. Так и здесь.
Неостановим этот процесс. И когда появляются новые
виды, сегодня, вчера – это никто не скажет. Но они опи-
сываются, новые и новые виды.
Дмитрий Гельтман И именно неостановимость этого процесса
обеспечивается тем, что разнообразие всегда суще-
ствовало. Какие-нибудь покрытосеменные, где-то там
в меловом периоде вроде бы были непроцветающей
группой, на Земле доминировали совсем другие расте-
ния. А вот изменилось всё. По каким причинам, мы не
очень знаем. Но теперь мы имеем другую картину раз-
нообразия. Но всё равно разнообразие, всё равно мы
к нему приходим. Можно вообще обратиться к класси-
кам. «Философия ботаники» Линнея открывается сло-
вами: «Всё, что встречается на Земле, принадлежит
элементам и натуралиям. Элементы – просты, натура-
лии – сложны». Вот и всё.
Александр Алимов Сейчас, понимаете, ещё стало модно говорить
о том, что идёт какой-то глобальный экологический
кризис, сейчас страшилки такие разгоняют то здесь,
то там, завтра конец света, мол… Всё это чепуха, ко-
нечно, но это всё настраивает на то, что якобы в свя-
зи с глобальным кризисом начнут вымирать животные.
Они вымирают без всякого глобального кризиса; ника-
кого настолько ощутимого глобального кризиса, если
убрать митинговые страсти, по сути-то нет. В чём могут
заключаться эти глобальные изменения и кризисы гло-
бальные? Когда вырубят леса тропические или, ска-
жем, у нас полтайги вырубят по территории (это лёг-
кие планеты, они выделяют кислород), когда океани-
ческие просторы не смогут продуцировать достаточно
большого количества водорослей, которые тоже выде-
ляют кислород в больших количествах и много погло-
щают углекислоты, вот тогда будет глобальный кризис.
Но это не так всё просто. Во-первых, если вырубают
леса, то вырастают новые, ну, может быть, не с такой
скоростью и не так, как нам бы хотелось, но тем не
менее. Поэтому нельзя связывать эти проблемы на-
прямую. Хотя на самом деле такой политический ход
мысли, что идёт глобальный кризис, и привёл к тому,
что именно политики толкнули на то, что мы сейчас го-
ворим о биологическом разнообразии. Ещё несколько
лет тому назад вопроса такого не стояло.
Дмитрий Гельтман Хотя предметом этим, который сейчас мы назва-
ли биологическим разнообразием, биологи занимают-
ся давно; скажем так, на полностью научной основе
занимаются где-то с конца ХVШ века. И все многочи-
сленные коллекции, которые собраны тогда, – может
быть, это особенность данной области, – все те рабо-
ты сохраняют для нас актуальность до сих пор. Если,
скажем, для физика какая-то работа, опубликованная
в конце ХVIII века – начале ХІХ, представляет исклю-
чительно исторический интерес, то для нас нет. Да,
конечно, многое меняется, многое движется вперёд,
но, тем не менее, сохраняет своё значение та научная
информация, которая заложена в, скажем, описании
российских просторов академиком Палласом, когда он
впервые посетил многие места, где до этого натурали-
сты не бывали. Вот вам самый первый, ну, не первый
может быть, но один из характерных примеров изуче-
ния биологического разнообразия.
Хотя, с моей точки зрения, есть, наверное, какие-то
вопросы, которые относятся к предмету нашего раз-
говора, на которые достаточно сложно даже и специ-
алистам дать ответы. Почему насекомых много, мно-
го видов насекомых, а слонов мало? Почему, если
взять царство растений, например, семейство архид-
ных даёт, особенно в тропиках, потрясающее разно-
образие, причём очень коэволюционно связанное с на-
секомыми-опылителями, а вот другие группы, тоже та-
кого же ранга семейств, их значительно меньше? И
это не вполне ясно, почему так происходит. И, может
быть, на основании тех знаний, которые мы постепен-
но, очень медленно, наверное, так предмет заставля-
ет – накапливаем, мы рано или поздно поймём, поче-
му разнообразие такое, а не иное. Например, почему
зелёных млекопитающих не бывает, насколько я знаю.
Александр Алимов Пока неизвестно.
Дмитрий Гельтман Вот неизвестно. А ведь как хорошо было бы в
листве прятаться. Значит, есть какие-то законы, кото-
рые на каком-то этапе эволюции это запретили. Как-то
так произошло. Именно непредсказуемость этого раз-
вития – это тоже существенный, я бы сказал, аспект
той проблемы, которую мы обсуждаем.
Александр Алимов Так вот, если обратиться к тому, что сказал Дми-
трий Викторович: почему мало слонов, а других видов
много? Это самый главный вопрос, но он относится,
скорее, к вопросу экологии, потому что всё это биоло-
гическое разнообразие. Все виды, они не живут в ка-
ких-то непонятных пространствах, они живут во впол-
не нормальных экологических системах. Они строят,
создают эти экологические системы, они в них живут,
они в них развиваются. Если просто по бытовому ска-
зать, то каждому зверьку или каждому растению долж-
но быть своё место там, в этой системе. И это место
чем определяется? Это один из возможных вариантов
ответа на очень интересно поставленный вопрос, один
из вариантов. Дело в том, что все живые организмы, в
отличие от неживых организмов, они существуют толь-
ко потому и живут только потому, что они всё время
разлагаются. То есть все время происходят процессы
окисления, процессы метаболизма, они разрушают ор-
ганическое вещество. Ещё Гёте сказал, что мы живём
только потому, что мы разрушаемся. Вот в этом отли-
чие жизни от не-жизни. То есть у нас есть метаболиче-
ские внутренние процессы, которых нет у неживой при-
роды. И вот как только мы перестанем разрушать своё
органическое вещество и тут же его строить, как толь-
ко мы перестаём это делать, мы становимся неживым,
то есть мы превращаемся в труп; разлагаемся на со-
ставные части, уходим в Землю, в биогены, как угод-
но, но мы уже неживое существо. Поэтому каждое жи-
вое существо имеет свои внутренние метаболические
особенности, и они определяются массой этого веще-
ства: чем больше масса этого животного или этого ра-
стения, тем больше у него скорость обмена. Скорость
обмена, то есть скорость метаболических процессов,
пропорциональна массе. И чем она меньше, тем мень-
ше скорость процессов. Но, с другой стороны, если мы
возьмём и отнесём это к единицам масс, вот эти про-
цессы метаболические, то есть если мы будем зани-
маться интенсивностью обмена, вот этого внутренне-
го обмена, то окажется, что у мелких интенсивность
обмена больше, чем у крупных. То есть они на едини-
цу массы делают значительно больше, больше враща-
ют органическое вещество, чем крупные животные. А
раз пропорционально массе, то тогда вот в этой экоси-
стеме он будет занимать своё место, пропорциональ-
ное массе. И поэтому ожидать, что слонов будет мно-
го, я сейчас утрирую до предела, просто невозможно,
потому что слон очень большой, ему нужно много ме-
ста, во-первых, а во-вторых, ему для того, чтобы про-
питаться, нужна большая территория, он с этой терри-
тории должен пропитаться. А вот бактерии какой-ни-
будь или более низко организованному существу нуж-
но меньше территории, меньше места. Их может быть
больше на той же самой территории. Это не значит, что
я ответил на ваш вопрос, совершенно нет, но это один
из возможных ответов. Это значит, что все живые ор-
ганизмы, – растения, животные, грибы, бактерии – они
все участвуют в этих метаболических процессах все-
го органического мира. И определяются эти процессы
их массой. Поэтому я в последней своей статье, кото-
рую я сейчас сдал в печать, написал, что масса для жи-
вых организмов это мера интенсивности обмена. (Как
в физике масса есть мера инерции и гравитации, пото-
му что массу физическую как массу мы никуда не мо-
жем деть.) Но масса есть ещё мера обмена, то, чего
нет у неживой природы. Вот отсюда может проистекать
понимание разнообразия, и отсюда становятся очень
важные вопросы, связанные с экологией. Вот на этом
я пока замолчу.
Дмитрий Гельтман Александр Фёдорович, как эколог, переводит
всё на уровень сообществ, а я, как систематик, всё-та-
ки переведу на уровень вида. Хотя спор этот в какой-то
степени беспредметен, потому что то же самое биоло-
гическое разнообразие можно в самой, наверное, об-
щей форме определить как разнообразие организмов
и их сочетаний. Александр Фёдорович больше любит
говорить про их сочетание, а систематик растений и
животных, который работает с какой-то определённой
группой, он всё-таки больше внимания уделяет виду.
И опять обратимся к классикам, вот тот же Карл Лин-
ней писал, что именно систематикам ботаническая на-
ука, это относится и к зоологии, обязана достоверно-
стью и блеском, как он тогда выразился. И, конечно,
здесь проблема, наверное, состоит в том, что обыч-
но всю группу, которой занимаешься, иногда даже про-
сто за жизнь, за время, отпущенное исследователю, по
крайней мере, за рабочее его время, достаточно слож-
но познать, а полностью понять разнообразие какой-то
группы можно, исследовав её не в пределах каких-то
политических границ, то есть в пределах государств,
что более или менее возможно, а в полном объёме, что
уже не так легко, для чего необходимы дальние экс-
педиции, посещение коллекций каких-то очень важных
для познания этой группы…
Александр Гордон Вы сейчас говорите всё-таки о простейших, как
я понимаю?
Дмитрий Гельтман Нет, нет, почему?
Александр Гордон Когда мы говорим о млекопитающих, возраст
жизни многих из которых сопоставим с возрастом экс-
периментатора, тут ещё сложнее, потому что тогда уж
точно жизни не хватит, чтобы отследить хотя бы три
поколения обезьян.
Дмитрий Гельтман Нет, речь идёт немножко не о том. Речь идёт о
том, чтобы, допустим, даже для того, чтобы разобрать-
ся в какой-то систематической группе, желательно бы
посетить все 5 континентов, особенно для таких групп,
которые там распространены. Желательно бы все ви-
ды, которыми интересуешься, увидеть в природе, вот в
тех самых экосистемах, о которых говорил Александр
Фёдорович.
Александр Гордон Последний русский, который это сделал, был,
по-моему, Николай Вавилов.
Дмитрий Гельтман Ну, почему? Удаётся и сейчас. Сейчас мы про-
должаем экспедиции и в тропических странах. Я могу
сказать, что совсем недавнее открытие наших ботани-
ков – новый род голосеменных – найдены в Северном
Вьетнаме нашей экспедицией совместной с вьетнам-
цами. Между прочим, растение, которое активно уни-
чтожается местным населением из-за хорошей древе-
сины.
Александр Гордон Как назвали вы его?
Дмитрий Гельтман Золотой кипарис вьетнамский, ксантаципирус
ветнаменза; англичане так назвали, специалисты.
Кстати, назвал-то специалист по данной группе, кото-
рый работает в Королевском ботаническом саду… О
чём здесь идёт речь? Что один из уровней познания
биоразнообразия – это всё-таки видовой уровень, и
желательно это всё разнообразие рано или поздно ка-
ким-то образом познать. А познание заключается, в об-
щем-то, в научной публикации, в публикации специ-
альных монографий, публикации статей, которые по-
священы какой-то определённой группе животных и
растений и которые иногда связаны не только, я бы
сказал, с чисто научными методами познания. Потому
что у нас часто встречается такое, что вот он хорошо
разбирается, например, в злаках, или он разбирается
в листоедах. То есть специалист по данной группе ино-
гда оперирует не столько с какими-то научными терми-
нами, сколько с образом того организма, с которым ра-
ботает. И вот это одновременно и научный професси-
онализм, и какой-то, может, даже элемент искусства в
нашей работе.
Александр Гордон Ну уж романтики – это точно. Скажите, пожалуй-
ста, количество видов на Земле всё-таки ограничено,
это конечное число?
Александр Алимов Ну, конечно, на данный момент времени. Пото-
му что завтра придёт систематик, который откроет но-
вый вид, и всё будет продолжаться.
Александр Гордон Нет, количество не тех видов, которые уже опи-
саны и которые мы знаем, а вообще количество видов,
конечное число видов на данный момент времени.
Александр Алимов Ну, понимаете, всё конечно в этом мире.
Александр Гордон Понятно. То есть мы не знаем, скажем, 20 про-
центов видов, или, скажем, 30 процентов видов ещё не
описаны, но они будут описаны, верно ведь?
Дмитрий Гельтман Ну, может быть, и не будут…
Александр Алимов Будем надеяться, что будут описаны. Это вооб-
ще всё не так просто, потому что, хотя Дмитрий Викто-
рович и сказал, что у меня уклон в экологию, я специ-
ально ушёл в экологию. Да, на самом деле я не систе-
матик, я не могу сказать, что систематик, но за моими
плечами стоит зоологический институт, как за его пле-
чами ботанический институт стоит, где сидят система-
тики растений; у них – растения, у нас – животные, есть
специалисты по отдельным группам. Итак, ставится во-
прос. Вот сидят какие-то люди, занимаются какими-то
жучками, паучками, развлекаются для себя, какими-то
безделушечками занимаются. Любопытно, мол, но это
их личное развлечение. Ну, во-первых, всякое позна-
ние есть развлечение того человека, который хочет по-
знать, это само собой. Но даже не в этом дело. Де-
ло в том, что, если мы не будем знать этих животных,
если мы не будем знать, как одно отличается от дру-
гого, мы не сможем их отличить и не сможем вам рас-
сказать. И если не можем дать вам возможность раз-
личить, вам, не специалисту, одно от другого, то тогда
мы неизвестно чем занимаемся. Но мы этим занима-
емся. Наши систематики, разрабатывая группы живот-
ных, создают так называемые определители растений
или животных, или пишут тома фауны или флоры, вот
они – флоры, а мы – фауны. У нас, слава богу, фау-
ны больше 150-ти томов издано, и определителей этих
животных издано больше 100 томов. А что такое опре-
делители? Это справочники, вот эти справочники, они
создаются. Теперь, для того чтобы создать этот спра-
вочник, нужно, вот я говорю, нужно любить это живот-
ное. Легко любить красивую обезьянку или красивого
попугайчика, можно любить красивую собачку. А вот
представьте себе, что человек любит вошь. Вот вшей
надо изучать, их изучают, потому что если мы не будем
знать, как они живут, как они переносят вредные для
нас болезни, то значит, мы не сможем с ними бороться.
Но для того, чтобы эту вошь изучать, к ней нужно отно-
ситься не так вот брезгливо, а уважать её. Это очень
сложная проблема, потому что так просто из вас, или
из него, нельзя сделать исследователя вшей. Давай-
те завтра будем заниматься блохами, или будем зани-
маться тушканчиками. «Я вообще их терпеть не могу,
этих тушканчиков, и никогда к ним не подойду, я их бо-
юсь». Понимаете, он должен любить это дело. Поэтому
это определённое призвание, это определённый склад
мысли, определённый характер. Но без этого ничего не
будет, просто ничего не будет. Я думаю, что и ботани-
ческий институт такой же, но, по крайней мере, зооло-
гический остался единственным в мире коллективом,
повторяю, коллективом, учреждением, который занят
этими вопросами систематики, таксономии животного
мира, то есть занимается биологическим разнообрази-
ем, нельзя говорить «животного мира», просто разно-
образием животного мира. Он остался единственный.
Последнее время появилась такая тенденция – на
Западе она очень вспыхнула, пышным цветом расцве-
ла – молекулярно-генетических методов. Казалось, что
мы, когда познаём молекулярное устройство живот-
ных, сможем разбираться в их геномах, в генетике; мы
легко будем отличать один вид от другого… При пер-
вом таком очень сабельном наскоке «чапаевском» так
оно и было. Но теперь оказалось, что без традицион-
ных систематиков растений или животных ничего сде-
лать нельзя, потому что, образно говоря, нужно знать,
на чей лоб повесить эту этикетку. Мы должны сказать:
да, это вот это животное, а это его геном. Здесь нужно
соотнести одно с другим. И поэтому представления о
том, что молекулярно-генетические методы решат все
вопросы сложного понимания биологического разно-
образия, не очень оправдались. Вот на Западе, когда
это начало развиваться, то они стали сокращать систе-
матиков. И в британском музее уничтожили почти всех
систематиков. Во Франции, во французском музее уни-
чтожили. Сейчас они начинают возрождать системати-
ков. А в наш институт идут запросы, человека пришли-
те к нам, он будет полгода, год работать только для то-
го, чтобы определить виды, без всякой молекулярной
генетики, просто, чтобы он определял виды. А они там
будут делать молекулярные дела какие-то. Понимаете,
это, во-первых, трудный процесс, нужно найти такого
человека, чтобы он это дело любил, потом его нужно
подготовить. А подготовка систематика-зоолога после
аспирантуры, чтобы он владел своей группой хорошо
– это 10-15 лет. Поэтому систематики докторами наук
становятся чаще всего не раньше как в 50, а то и в 50 с
хвостиком. Им просто не наработать материал. Они по
времени не могут успевать. Вот если физик-теоретик в
30 лет не доктор, он никогда не будет доктором, всё. А
вот здесь он может быть доктором около 50-ти или 50 с
гаком. Не наработать никак материал. Так получается.
Это очень трудно.
Дмитрий Гельтман Говоря о молекулярных вещах, я хотел бы за-
тронуть ещё два момента. Это отнюдь не значит, что
мы их противопоставляем себе, что только мы всё зна-
ем. Но сейчас, видимо, складывается в этой области
нечто такое, что похоже, может быть, на физику нача-
ла ХХ века, когда оказалось, что свет – это вроде бы
как и волна, и корпускула. Так и здесь. По данным, ска-
жем так, традиционных наших методов получаются не-
кие эволюционные взаимоотношения. Молекулярные
методы когда-то это подтверждают, когда-то нет. Нужен
какой-то новый синтез, и чем плодотворнее это сотруд-
ничество будет, тем, безусловно, будет лучше. И до-
бавляя к тому, что сказал Александр Фёдорович, я бы
хотел отметить, что новую лабораторию, новое напра-
вление в экспериментальной биологии при всех про-
блемах создать не то чтобы достаточно просто, но воз-
можно – были бы деньги. То есть можно закупить обо-
рудование, послать людей на стажировку туда, где уже
что-то похожее делается, и через разумное время…
Александр Гордон Купить технологию.
Дмитрий Гельтман Да, и через разумное время, в общем-то, будет,
если не школа научная, то направление. А вот всё,
что связано с биоразнообразием, с изучением организ-
мов, здесь так вот просто не сделаешь, даже если есть
деньги. То есть без них совсем плохо, но даже если они
есть, тоже это всё делается не быстро, потому что, по
крайней мере, это должно опираться на очень солид-
ную базу коллекций, понимаете. А если в зоологиче-
ском институте порядка 60-ти миллионов единиц хра-
нения, а у нас 7 миллионов гербарных листов хранит-
ся, которые начали собираться, ну, и у нас, и у вас,
начиная практически с Петра Первого, и всё это со-
храняет определённую научную актуальность, то мож-
но понять, что здесь так всё быстро действительно не
сделать. Но зато результат действует дольше. В экспе-
риментальных науках статья достаточно быстро уста-
ревает. А здесь хорошо сделанная монография по ка-
кой-то группе растений и животных служит очень дол-
го. То есть здесь человек вставляет себя в длитель-
ную память. Длительность – это такой хороший след в
науке. Вот что, наверное, и привлекает, правда, свое-
образных людей, конечно, в нашу область.
Александр Алимов Когда я сказал о том, что мы должны отли-
чать один вид от другого, какие-то определители созда-
вать, я начал с того, что обыватели могут считать, что
такие учёные развлекаются, мол, какими-то таракаш-
ками, букашками, жучками – ах, подумаешь. Так вот,
не совсем «ах, подумаешь», потому что многие очень
серьёзные заболевания, очень серьёзные, такие, ска-
жем, как чума, энцефалит, малярия, и многие пара-
зитарные болезни, амибоидные всякие паразитарные
болезни, которые смертельны для человека, перено-
сятся только животными и только через животных. И
нам нужно знать, как это всё происходит. Вот, напри-
мер, в нашем институте до сих пор существует шко-
ла академика Павловского. Евгений Никанорович Па-
вловский был директором нашего института, он пара-
зитолог крупнейший. И он до войны, в 30-е годы, раз-
работал теорию очаговости трансмиссивных заболе-
ваний, трансмиссивных – то есть передающихся через
кого-то. И вот благодаря этой теории была разработа-
на система противочумных, к примеру сказать, стан-
ций. И в Советском Союзе чума была локализована,
она сдерживалась, чума не шла никуда за счёт работы
этих противочумных станций. Но организованы они бы-
ли только потому, что в зоологическом институте бы-
ла разработана методика, как точно отличать, что есть
кто, кто есть кто, кому, что и как передаётся и как это
всё происходит. Вот эта вся кухня, она была известна,
и поэтому всё это делалось. То же самое было с ма-
лярией. Малярия в Советском Союзе была подавлена,
была система противомалярийной борьбы. Теперь её
нет, и малярия начинает двигаться. Вот сейчас энце-
фалит приближается, буквально в черту города идёт.
Переносят его иксоидные клещи. Надо знать этих кле-
щей, их циклы развития, и как с ними бороться. Для
этого нужно отличить одного клеща от другого клеща.
Один клещ переносит энцефалит, а другой – застре-
ли его на этом месте – не будет переносить его. Мно-
гие паразитарные заболевания имеют очень сложный
цикл. Например, корова выбрасывает яйца паразита,
он развивается. Чтобы он развился, он должен попасть
в моллюск. Из моллюска он поступает в птицу, а из пти-
цы он поступает в корову или в человека. Вот такой
сложный цикл. Этот цикл нужно знать, нужно знать, на
каком этапе его порвать, и кто его может порвать. Вот
это могут сделать только специалисты-зоологи, зная,
что этот вид называется так-то и он выглядит так-то, а
этот вид называется так-то и он выглядит так-то, и этот
отличается тем-то и тем-то, и как он живёт. Это очень
серьёзные вещи.
Александр Гордон Задам вопрос, с вашего позволения. Мы в про-
грамме обычно не реагируем на злобу дня, информа-
ционного повода не ищем, но вот недавно прошла тра-
диционная операция «Первоцвет», это когда дядек и
тёток на разных южных вокзалах страны хватают с че-
моданами, набитыми видами растений, которые вне-
сены в Красную Книгу. Почему это метод борьбы за вы-
живание вида, я не понимаю? Растения уже жизни ли-
шены, их уже сорвали и перевезли куда-то. Почему это
метод борьбы с людьми, которые это делают, я с тру-
дом, но могу понять. А что такое Красная Книга? Мы на
самом деле можем приложить усилия по сохранению
какого-нибудь вида, или это наше высокомерие всё-та-
ки говорит в нас, что, ах мы можем и уничтожить, а мо-
жем и оставить для потомства.
Дмитрий Гельтман Мы, конечно, можем сохранить, и Красные кни-
ги, безусловно, нужны. И дядек и тёток останавли-
вать надо, но, может быть, назвать немножко другими
словами нужно. Это должно называться регулировани-
ем использования растительных ресурсов, потому что
красиво цветущие растения – это тоже ресурс. Красо-
та в доме – это тоже ресурс. И, конечно, хищнический
сбор растений, особенно с луковицами, может приве-
сти к исчезновению этого вида на Кавказе, скажем. Но,
как уже говорилось ранее, каждый организм существу-
ет только в его среде обитания. И когда мы создаём
Красную Книгу, когда мы пишем, что этот вид следует
охранять, то, как правило, лишь для очень узкой груп-
пы организмов такие прямые меры охраны – где-то за-
прет охоты, где-то ограничения – являются действен-
ными. Значительно продуктивнее – сохранение места
обитания. То есть для успеха того, для чего создаются
Красные книги, значительно более эффективным бу-
дет не проводить осушение болота где-нибудь под Мо-
сквой, на котором растут редкие виды, может быть, не-
множко другой маршрут выбрать какой-то магистрали,
нефтепровода, чтобы он обогнул места обитания дей-
ствительно редких видов. Вот в чём состоит основной
подход. Не сохранив места обитания, мы никогда не
сохраним организм. Невозможно поставить к каждому
животному, к каждому растению человека с ружьём, и
главное, это не нужно. Нужно понимание того, что при-
рода едина, это вроде как всем известно, а вот не все-
гда осознаётся. И Красная Книга – это сигнал к дей-
ствию в определённом направлении, но не более того.
Александр Гордон Но всё-таки, изменяя экосистему, позвольте так
сказать, вмешиваясь в отношения между биологиче-
скими видами, человек вынужден ведь и за послед-
ствия отвечать. То есть регулировать, скажем, числен-
ность тех или иных видов, отселять одних от других.
На моей памяти такая работа, скажем, в Соединённых
Штатах Америки привела к потрясающим, даже курьёз-
ным результатам. В штате Нью-Джерси, где, как шути-
ли, количество охотников превышает количество оле-
ней в 6 или 7 раз, эти олени – здоровые, рослые, краси-
вые, упитанные, ну просто красавцы. В соседнем шта-
те Нью-Йорк, где нет бесплатного пятидневного сезона
охоты и количество охотников не такое большое, учи-
тывая территорию штата, – олени дохлые, маленькие,
чахлые, потому что их много, они обжирают всё и вся, и
им просто не хватает… Но закон запрещает их отстре-
ливать, потому что с точки зрения властей штата Нью-
Йорк, это негуманно.
Александр Алимов В природе свой регулятор. Есть хищники, есть
паразиты, которые регулируют численность, это обя-
зательные регуляторы. Раньше думали, скажем, что,
отстрелив всех волков, у нас будет громадное стадо
лосей, или кабанов будет много, или там ещё чего-то
будет много. На самом деле это приводит к тому, что
стадо измельчается, потому что хищник отбирает сла-
бого, хищник отбирает больного, хищник отбирает ста-
рого. С крепким, здоровым зверем ему не справиться,
вот он и не будет справляться: ему легче где попроще
охотиться. Идёт отбор. Поэтому там, где есть хищни-
ки в нормальных количествах, они держат в нормаль-
ном количестве стадо своих «подопечных», которых
они пасут, и там появляются здоровые и крепкие звери.
Это всегда так было. Вот, например, тигр, пасёт ста-
до своих кабанов и отбирает их потихонечку. Но сей-
час это всё нарушается человеком, человек вырубает
леса, кабаны перемещаются, тигры начинают бояться,
шарахаться. Человек, вообще говоря, будет всегда из-
менять природу, всегда, он не может этого не делать,
ему тогда нужно просто перестать строить заводы, го-
рода, то есть жить по-другому, перейти в пещеры, на-
деть шкуры, вернуться в первобытное состояние, что
невозможно. Человек будет это делать. Самое глав-
ное, чтобы человек понимал, до какого предела это
можно делать. Но для того, чтобы он понимал, до ка-
кого предела нужно делать, нужно, чтобы, вообще-то
говоря, люди, которые принимают всякие решения, по-
мнили, что есть такие люди, которые называются учё-
ные, скажем, экологи, зоологи, ботаники. Они должны
ответить на этот вопрос, сказать, что вот дальше этого
предела не нужно.
Дмитрий Гельтман А то будет плохо.
Александр Алимов Да, будет плохо. Готовы к этому учёные или
нет, это другой разговор. Вот, скажем, учёные, которы-
ми называют себя многие экологи, они к этому не го-
товы, они готовы к разговору. На самом деле эти учё-
ные-экологи, они должны ответить на вопрос, до како-
го предела можно эксплуатировать экосистему, с тем,
чтобы разумно эксплуатировать, вот как волк, отбирать
то, что не нужно, а оставлять то, что нужно. Но для это-
го нужно относиться к науке по-другому. Вот вы сказали
про Красную Книгу, совершенно правильно сказали, но
на самом деле Красная Книга нужна специалистам, а
людям нужно другое, то есть это тоже нужно, но, глав-
ное, людям нужно общее воспитание. У нас нет обще-
го воспитания, нет его. У нас есть другое какое-то вос-
питание. Вот идёт браконьерство. Почему браконьер-
ство? Можно социальными мерами его решать и про-
чее. Но браконьеры уже доходят до того, что рубят сук,
на котором даже они, браконьеры, сидят. То есть, у них
уже нет никакой боязни, что завтра это кончится: «а, го-
ворит, ладно», и всё. Это нет общего воспитания вооб-
ще, и нет общего биологического воспитания. Или ска-
жем так: природопользовательского воспитания, этого
нет, этим никто не занимается. Понимаете, вот даже
на днях по телевизору показывали женщину, которая
съедает в день 3 килограмма почвы, Земли, больше
она ничего не ест, и она живёт. Это невозможно. По-
том рассказывают о человеке, который питается сол-
нечной энергией. Солнечной энергией может питаться
только растение. Но он-то не автотроф, у него нет ника-
ких пигментов, которые могли бы превращать солнеч-
ную энергию в органическое вещество. Но это пропа-
гандируется. Понимаете, мы думаем, что такая пере-
дача, как ваша, это очень хорошо. Плохо, что она идёт
только ночью. Вот было бы хорошо, если бы она шла
днём, чтобы дети это слышали, и бабушки это слыша-
ли, которые цветы рвут. И не потому что мы какие-то
особо умные, какие-то особенные вещи говорим, пото-
му что это нужно воспитывать, это понимание твоей со-
причастности к природе. Ведь человек – это что? Чело-
век – это животное, нормальное животное, имеет нор-
мальное название – хомо сапиенс, это его системати-
ческое положение в мире животных, хомо сапиенс, че-
ловек разумный. Вот его название со всеми животны-
ми прибамбасами, которые положены: он размножает-
ся, он дышит, он кушает, он пьёт, он, извините, метабо-
лирует, всё он делает. На него наслаиваются социаль-
ные вещи, это другой разговор. Но он животное, и он
сопричастен с природой. Вот надо понимать, что мы из
природы, мы с природой сопричастны, и мы живём в
этой природе. Если мы эту природу будем уничтожать,
то где мы будем жить? Нам жить будет негде. Жить
в этих городах, где будет сплошной асфальт, и ничего
больше, и питаться синтетической пищей – это невоз-
можно.
Дмитрий Гельтман Иногда даже можно заметить, что чем хуже в
стране с общим состоянием окружающей среды, при-
роды, тем на этом этапе становится трепетнее отно-
шение к природе. Я всегда говорю, что мне очень нра-
вится, как население, скажем, Южной Англии трепет-
но относится к немногим сохранившимся местам про-
израстания диких орхидей.
Александр Гордон Пока гром не грянет…
Дмитрий Гельтман Честное слово, никогда бы не хотел, чтобы та-
кое отношение появилось у нас только уже на самой
грани. И надо сказать, что при всех наших проблемах,
у нас ещё есть известные запасы и известный ресурс
того, что осознание проблемы, которую мы обсуждаем,
наступит немножко не на том этапе, как в странах За-
падной Европы, где дикой природы и таких сообществ,
которые могли бы быть названы более или менее не-
тронутыми, всё-таки сохранилось значительно мень-
ше, чем у нас.
Александр Гордон У нас, если я не ошибаюсь, около 70 процентов
территории занимают леса на сегодняшний день.
Александр Алимов Примерно так. Только основная часть – это тай-
га.
Дмитрий Гельтман Это не очень, кстати, разнообразные сообще-
ства, а вот степи…
Александр Гордон Степи гибнут, да?
Дмитрий Гельтман Степей у нас уже таких, как природная зона, как
сообщество, их уже крайне мало, и сохранились они
только в немногочисленных заповедниках, заказниках,
где-то на неудобиях. А это очень интересное, а глав-
ное, очень разнообразное сообщество по сравнению,
скажем, с той же тайгой. Поэтому пока есть, что из-
учать, и есть, что сохранять нам. Но этот процесс вли-
яния человека имеет много своих, конечно, негативных
моментов.
Александр Гордон Но всё-таки, раз вы уже начали эту тему, есть
экология и экологи. Мне кажется, что эта проблема, от-
сутствие воспитания элементарного, природного, она
во многом спровоцирована теми людьми, которые, на-
зывая себя экологами, на самом деле продают страх.
Вот это партия «зелёных», скажем, которая просто от-
чаянные продавцы страха, не являясь специалистами
ни в одной из заявленных тем, они этим страхом спеку-
лируют направо и налево. Есть экологи, которые бьют
дичайшую тревогу по любому поводу, а человек живёт,
озирается и говорит: ребята, вы чего, я вчера ходил в
лес, грибы были. Ну, очень лес засушливый, понятно,
грибов нет, завтра пойду наберу. Заводы стоят – рыба
появилась. О чём они говорят? И возникает недоверие
к учёным вообще. Внутри вашего сообщества есть ка-
кое-то разделение на кланы? И некая борьба между
этими кланами? Потому что невозможно же это слы-
шать больше.
Александр Алимов Во-первых, слово «борьба» – это довольно та-
кое громкое слово, потому что с теми людьми, о ко-
торых вы сказали, с ними бороться невозможно, это
пустое дело, они и не слушают. Что такое экология?
Экология, вообще говоря, это наука, которая исследует
структуру функционирования системы надорганизмен-
ного уровня в связи с изменяющимися факторами сре-
ды, в том числе человеческими, антропогенными фак-
торами так называемыми. Вот это наука. Она наука.
Поэтому говорить, как у нас принято, это плохая эко-
логия или хорошая, нельзя, потому что науки плохой
и хорошей не бывает, или есть наука, или нет науки.
Говорят «экология города» это значит, плохо подмета-
ют город. Никакого отношения к экологии это не имеет.
Так же, как ничего общего с ней не имеют эти все кли-
куши, кликушествующие люди, которые пугают других.
Я с многими из них говорил: дорогие коллеги, мы учё-
ные, давайте скажем, какой есть предел, и кончим пу-
гать. Давайте скажем: «Вот дальше идти нельзя». Но
это сказать очень трудно, для этого нужно заниматься
очень серьёзной, очень трудной наукой – экологией.
Александр Гордон И за очень маленькие деньги.
Александр Алимов Да, за очень маленькие деньги. Наука экология
в современном понимании это эксперименты, это ма-
тематические модели, это расчёты. Она, в общем, до-
статочно математизированная наука. И не так-то про-
сто всё это делать, и не так всё это просто понимать
и решать. Проще сказать, у нас идёт глобальный кри-
зис, давайте всё будем сохранять. А что мы будем ку-
шать? Сохранять пока ещё можем, но мы должны ку-
шать рыбу, мы должны есть мясо, мы это всё долж-
ны потреблять. Человек всю свою историю, что он де-
лает? Он хочет получить много урожая, хороший уро-
жай пшеницы или там рыбы, чего-нибудь. Что он дела-
ет? Он упрощает систему, он убирает лишние звенья,
делает простую систему, и эта простая система даёт
большой выход массы нужного нам вещества, и всё.
Но для того, чтобы эту систему упростить, нужно при-
ложить колоссальную энергию, потому что так просто
система существовать не будет, она придёт в своё нор-
мальное состояние, где будет много разных других зве-
ньев. Вместо пшеничного поля там будет, например,
много васильков.
Дмитрий Гельтман Сорняки.
Александр Алимов А ему нужно убрать сорняки, а чтобы их убрать,
нужно подкачивать энергию в любом виде, в виде ли
там физического труда, в виде ли денежных затрат –
как угодно подкачать энергию. Вот этим учёные и за-
нимаются всё время. Поэтому я не зря говорил, что
всё исходит из процессов обмена. И вот главное – это
соотношение между тем, что мы хотим получить, ка-
кую продукцию полезную получить, и сколько при этом
растрачивается энергии на метаболический процесс.
Что значит растрачивается? Это значит бессмыслен-
но уходит в тепловую энергию, в нагрев окружающей
среды. Но это неизбежность. И чем у нас сложнее си-
стемы, тем больше у нас уходит энергии на рассеива-
ние. И тогда у нас будет меньше продукции. Значит, бо-
лее разнообразные системы менее продуктивны все-
гда. А если мы хотим получить продуктивные системы,
мы должны убрать лишние звенья, упростить систему,
но тогда мы должны подкачивать энергию извне.
И ещё. Отличительное качество биологических си-
стем от небиологических, от неживых систем, это то,
что они открыты по энергии вещества. То есть они
могут существовать только тогда, когда есть внешний
приток энергии. Если его нет, они существовать не мо-
гут. И поэтому есть термодинамика открытых систем.
И термодинамика открытых систем Пригожина получи-
ла Нобелевскую премию. Понимаете, это очень слож-
ные вопросы. На самом деле те, которые называют се-
бя экологами… Я бы сказал, что это безответственные
люди просто; они делают пиар, для них, наверное, ин-
тересно пугать людей. Но вот если серьёзно занимать-
ся экологией…

Материалы к программе


О. А. СКАРЛАТО. Вступительное слово на открытии совещания «БИОЛОГИЧЕСКОЕ РАЗНООБРАЗИЕ: ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ И СОХРАНЕНИЮ» (СПб., 1990):
Понятие биологического разнообразия включает в себя все виды растений, животных и микроорганизмов, а также экосистемы, составной частью которых они являются. Этот термин охватывает разную степень природного разнообразия, включая как число видов, так и частоту их встречаемости.
Поддержание биологического разнообразия видов растений и животных на нашей планете важно как для современной жизни людей, так и для будущих поколений. По разным оценкам экспертов общее число видов растений, животных и микроорганизмов на Земле составляет от 5 до 30 млн. Из этого количества описаны и имеют видовое название около 2 млн. Известно, что большинство видов находится в тропиках, причем многие еще не описаны.
Вся история человечества связана с использованием растений, животных и микроорганизмов для обеспечения нормальных условий своего существования, однако использует оно в своих целях лишь несколько тысяч видов. Так, наши культурные растения, которые насчитывают всего 150 видов, находят широкое применение как источник пищи, и лишь 5000 видов из общего числа 265–000 когда-либо возделывались человеком. Мы еще недостаточно знаем о полезных свойствах растений и животных, которые могли бы найти применение в сельском хозяйстве, медицине и других отраслях нашей экономики. Вероятно, лишь на начальных этапах находится использование микроорганизмов.
Широкое использование человеком фауны началось с промысла крупных млекопитающих, рыб и птиц. Развитие земледелия привело к сокращению лесов. Одним из результатов такого хозяйствования стало снижение биологического разнообразия. В настоящее время серьезные опасения вызывает стремительное сокращение числа видов на Земле, особенно в последние годы. Потеря биологического разнообразия — это и потеря ценного генофонда, и потеря устойчивости экосистем. Быстрое сокращение разнообразия на уровне видов и экосистем (особенно тропических экосистем) по мнению экспертов, может привести к такой ситуации, когда в ближайшие 20–30 лет мы можем потерять около 1 млн. видов. Это означает, что каждый день мы будем терять до 100 видов. Если же судить об утере видов с точки зрения генной инженерии, принимая во внимание, что каждая форма жизни уникальна, то вымирание лишь одного дикого вида означает безвозвратную потерю от 1000 до 10000 генов с неизвестными потенциальными свойствами.
В настоящее время нет такой экосистемы, которая бы в той или иной мере не испытывала мощное воздействие результатов хозяйственной деятельности человека, что в конечном итоге приводит к перестройке в видовом составе сообществ или к выпадению отдельных видов, однако связь разнообразия и устойчивости экосистем вряд ли укладывается в простую формулу «чем больше, тем лучше». Сообщества тропических лесов или коралловых рифов с их колоссальным видовым разнообразием более устойчивы к колебаниям численности их аборигенных обитателей, чем сообщества более высоких широт, но они менее устойчивы к нарушениям поступающим извне, в том числе и к антропогенным воздействиям. Потеря биологического разнообразия имеет серьёзные научные, эстетические и моральные аспекты.
Нарушения в разнообразии видов неизбежно приводит к нарушениям в структуре сообществ и к разрушению целых экосистем и, в конечном итоге, могут привести к экологическим катастрофам. Известно, что в нашей стране под угрозой исчезновения находятся экосистемы степей и экосистема Аральского моря, в критическом состоянии находятся озера Байкал и Севан, Балтийское и Каспийское моря, а также северные районы нашей страны в зоне их интенсивного освоения. Во всем мире идет процесс наступления пустынь и сокращения тропических лесов, а именно в тропиках находится больше всего видов. Все это вызывает естественную тревогу.
Сохранение биологического разнообразия — это не только сохранение экосистемы, но, самое главное, это сохранение тех условий природной среды, в которой возможна нормальная жизнь и деятельность человека.
Из статьи Б. А. Юрцева «ЭКОЛОГО-ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА БИОЛОГИЧЕСКОГО РАЗНООБРАЗИЯ И СТРАТЕГИЯ ЕГО УЧЕТА И ОХРАНЫ»:
Биологическое разнообразие в фокусе внимания международного сообщества. Биологическое разнообразие, охватывающее все многообразие проявлений жизни — классический предмет биологии, всегда служивший основным импульсом для ее становления и развития (через инвентаризацию, классификацию этого многообразия, через сравнительный анализ — к его объяснению). Правомерно говорить о двух онтологических функциях биологии (как отрасли естествознания): центростремительной (от многообразия явлении к минимуму общих законов, управляемых им) и центробежной (опираясь на общие законы, объяснить многообразие жизни, все ее формы, предсказать существование еще не открытых, создавать новые). Существуют две отрасли биологии, для которых задача систематизации и объяснения биоразнообразия является основной: систематика — для таксономического разнообразия, и биогеография — для биохорологического (включая синэкологические ее аспекты и сравнительную фаунистику и флористику).
В то же время биологическое разнообразие (БР) как ходовой, часто употребляемый термин зазвучал совсем недавно: во второй половине 1988 г., когда по запросу Совета управляющих ЮНЕП (Экологической программы ООН) группа экспертов обосновала необходимость подготовки к 1992 г. Международной конвенции о сохранении БР как единой правовой основы всех международных соглашений по охране видов и их конкретных популяций, а также сообществ и экосистем. Несколько раньше, в 1986 г., в США состоялся форум по БР. Именно угроза потери многих элементов многообразия жизни, в первую очередь видов и целых их комплексов, замены их космополитическими синантропными комплексами организмов заставили осознать биологическое разнообразие не только как общее понятие, но и как глобальный объект охраны. При этом сохранение БР требует не только сиюминутных, экстренных мер спасения, но и разработки долговременной системы мер, включая и неистощительное природоиспользование, а это невозможно без фундаментальных знаний о БР.
Таким образом, к научной задаче изучения БР (инвентаризации, систематизации и объяснения) добавилась глобальная социальная, политическая, экономическая и этическая задача сохранить БР; а это означает, что в ближайшие годы науки о различных формах БР должны получить мощный «социальный заказ» от всего международного сообщества, заказ, который неизбежно распространится не только на «центробежные», но и на «центростремительные» разделы биологии. Именно длительное отсутствие подобного заказа, систематическая недооценка ключевого значения классических наук о биоте (таких, как ботаника и зоология) для решения глобальных и региональных экологических проблем привели к современному кризису этих наук, особенно в нашей стране (разрушение материально-технической базы, остаточное финансирование, отток перспективных кадров, слабая оснащенность современными приборами).
Успешная реализация конвенции о сохранении БР невозможна без выработки четкой научной концепции БР, определения стратегии его учета и сохранения. Между тем, именно эти разделы конвенции разработаны крайне недостаточно. Одна из задач этой работы — наметить и научно обосновать ключевые вехи стратегии учета и сохранения БР, которые могли бы быть использованы и при реализации конвенции.
Ботаникам и зоологам, и в частности систематикам, синэкологам, флористам, фаунистам, биоморфологам, не придется менять своего научного профиля для того, чтобы выполнить данный «социальный заказ» — они и без него всегда имели дело с БР; но если они получат целевое финансирование под эти задачи, им придется так рационализировать и построить свою работу, чтобы был прямой и действенный выход в разработку эффективной системы мер по сохранению БР.
Направленность фундаментальных исследований на сохранение БР должна помочь провести отбор основных единиц БР, на которые следует опираться при его учете и сохранении. Неисчерпаемость БР, многообразие его форм, его многоуровневость создают реальную угрозу расплыться, утратить четкие ориентиры. Необходимо выделить те формы БР, которые могли бы стать главными объектами охраны и при этом были бы носителями остальных форм БР.
Таксономическое и типологическое разнообразие организмов. Хотя БР прослеживается и на молекулярном, субклеточном и клеточном, тканевом уровнях, уровне органов и т. д. , целесообразно определить БР как разнообразие организмов и их природных сочетаний. Организмы, таким образом, выступают в качестве наименьших единиц БР, обладающих автономностью, способностью к жизнеобеспечению и адаптации и являющихся носителями других форм БР. Какие же это формы?
В соответствии с общепринятыми разделами анализа флоры (фауны, биоты), разнообразие организмов следует разделить на таксономическое, или филетическое (группировка по родству), и не-филетическое, или типологическое (группировка по тем или иным категориям признаков, не сводимых к родству, например, структурным, функциональным, структурно-функциональным, географическим, экологическим, синэкологическим и т. д. ; круг признаков, вовлекаемых в анализ типологического разнообразия, может быть неограниченно широк и зависит от задач исследования; примером сложных, многокомпонентных признаков могут служить жизненные формы, стратегии жизни, ценотипы, типы метаболизма, сукцессионный статус видов (т. е. место их в сукцессионных рядах и системах, и т. д. ).
Таксономическое разнообразие далее подразделяется на 3 иерархических уровня с серией подуровней: центральный, базовый уровень — уровень вида (видовое многообразие; здесь имеется серьезная проблема выбора концепции вида: поли- или монотипический, учета гибридных и гибридогенных форм, и т. д. ). Ниже — популяционно-генетический уровень с подуровнями популяций разного ранга (в сущности, подвиды — самые крупные из них), далее — генотипов (и фенотипов), еще ниже — генов и их аллелей; впрочем, по набору генов могут сопоставляться не только внутривидовые единицы, но и виды, и более крупные филумы. Уровень надвидовых таксонов включает иерархию подуровней от рода или подсекции до царств и их групп; он, в общем, отражает многообразие филумов, хотя концепция парафилии и сингенеза вносит осложнения в подобную интерпретацию.
Типологическое разнообразие подразделяется, прежде всего, по категориям признаков (или комплексов признаков), служащих основанием классификации; при этом структурные и функциональные признаки могут быть подразделены и по структурным уровням организации живого (молекулярный, субклеточный, клеточный и т. д. ). По каждой категории признаков возможна иерархическая классификация.
Вполне очевидно, что оценки таксономического и типологического разнообразий взаимодополняют. Описание таксономического разнообразия (филума или биоты некоей территории), обычно представляемое длинными перечнями научных названий таксонов, осталось бы сухой, абстрактной схемой, если бы не было дополнено характеристикой каждого таксона (прежде всего, каждого вида) по комплексу типологических признаков. Сопряженность таксономического и типологического разнообразия ложится в основу организации баз и банков типологической информации об организмах: любая типологическая информация адресуется конкретному виду, виды же группируются по их таксономической принадлежности, тем самым и крупные филумы получают разностороннюю характеристику по комплексу признаков. Итак, через виды как фундаментальные единицы БР получает отображение информации о типологическом и филетическом разнообразии.
Биохорологическое разнообразие и его уровни. Разнообразие природных территориальных (обычно территориально-функциональных) сочетаний организмов (обозначим его как биохорологическое разнообразие: разнообразие сочетаний организмов тех или иных территориальных выделов, частей биосферы), в свою очередь, подразделяется по территориальным уровням; при этом также возникает вопрос об опорных уровнях оценки биохорологического разнообразия.
Опыт геоботаники и сравнительной флористики говорит о том, что с расширением площади, на которой учитывается видовое разнообразие, наступают фазы относительной стабилизации состава видов растений, когда прирост числа видов резко замедляется или даже временно прекращается. Это происходит, когда исчерпывается видовое разнообразие сообщества в рамках однородного протяженного экотопа и далее, когда мы достаточно полно выявили состав всех экотопов данного протяженного ландшафта. Учтем при этом, что разнообразие сообществ отражает не только разнообразие местоположений (т. е. элементов рельефа с определенным составом почвообразующей породы), но и разнообразие сукцессионных стадий на каждом местоположении: в рамках протяженного ландшафта при едином макроклимате исчерпывается разнообразие местоположений и поддерживается постоянство сукцессионных процессов, что приводит к постоянству набора и состава сообществ, а следовательно и к постоянству состава данной элементарной, или конкретной, флоры в смысле Толмачева с уточнениями Юрцева.
Итак, в качестве двух нижних опорных уровней оценки биохорологического разнообразия логично назвать уровень сообщества (приблизительные эквиваленты в терминах близких научных дисциплин: экотоп, фация ландшафтоведов, биогеоценоз) и затем уровень элементарной региональной флоры (биоты) — флоры, биоты ландшафта. Между ними есть ряд промежуточных ступеней. Выше — иерархия выделов биогеографического районирования (таких, как округ, провинция, область и т. д. ), контуры которых в разных системах биогеографического деления Земли могут существенно не совпадать, в зависимости от критериев районирования (учет распределения той или иной крупной таксономической группы организмов или же всей биоты; разная полнота учета экологически и исторически обусловленных признаков биоты).
В зависимости от уровня биохорологических единиц может существенно меняться и таксономический уровень единиц, по которым оценивается БР. В качестве наиболее универсальной, обязательной единицы (для всех уровней) выступает вид. При оценке БР крупных выделов районирования, как и при оценке изменений БР в геологическом времени, все большее значение приобретают роды, семейства, порядки или отряды и т. д. ; и только на уровне сообщества, наряду с ассоциациями видов, рассматриваются и намного более эфемерные группировки особей (синузии, парцеллы, ценоячейки и т. д. ).
Развитие учения о флоре (как части биогеографии, в частности, ботанической географии) привело многих авторов к осознанию того, что биота любого естественного (установленного по признакам самой биоты) подразделения биосферы представляет не только закономерное сочетание видов, но и конкурентную систему представляющих их популяций, делящих между собой пространство и ресурсы заселенной ими территории и устанавливающих свои отношения на фоне сложной мозаики экотопов. Следовательно, каждая естественная флора (биота) представляет не только территориальное, но и территориально-функциональное сочетание видов.
Вид: опорная единица учета биоразнообразия. Рассмотрим те единицы БР, на которые можно опираться, разрабатывая и реализуя систему мер по его сохранению.
Такие единицы, помимо автономного жизнеобеспечения, должны, по возможности, обладать способностью к неограниченно длительному самоподдержанию на фоне стабильной или умеренно флуктуирующей среды, способностью к восстановлению при нарушениях, способностью к адаптивной эволюции.
Особи не отвечают постулируемой совокупности характеристик, хотя, конечно, в отдельных случаях (например, «священные» или иные «исторические» деревья, особо старые или особенно крупные деревья) они берутся под охрану как своего рода индивидуальные памятники природы, но это, скорее, исключение. Из уже сказанного ясно, что в качестве важных единиц учета и сохранения БР могут и должны выступать виды, а применительно к ограниченным территориям — представляющие вид местные популяции.
Раньше уже говорилось о том, что весь объем разнообразной типологической информации об организмах с неизбежностью должен быть адресован конкретным видам, а по возможности — их конкретным популяциям. Ясно и то, что единственный способ сохранить полностью какой-либо филум заключается в обеспечении сохранения всех видов, его составляющих.
Что же касается разграничения амфимиктических (менделевских) популяций какого-либо вида, в особенности, если он занимает обширный ареал более или менее непрерывно, а в его пределах заселяет разнообразные экотопы (как, например, наши многие бореальные виды деревьев), то эта задача исключительно трудная, а во многих случаях — просто невыполнимая, по крайней мере, применительно к растениям как прикрепленным организмам с очень маленьким радиусом панмиксии; поэтому я бы рискнул выдвинуть следующий рабочий подход к разграничению популяций у таких массовых фоновых видов с протяженными непрерывными ареалами: пересечение многообразия видов с многообразием экосистем (того или иного ранга) и их биотических сообществ дает разнообразие популяций этих видов. Тем самым мы возвращаемся к демографической трактовке популяции как населения вида с ясными критериями разграничения, что не исключает, а предполагает в дальнейшем применение методов популяционной генетики для определения степени и факторов генетической интеграции таких популяций и вычленения в них амфимиктических популяций (в том числе панмиктических единиц и т. н. «соседств»).
Заполнение однотипных экониш в разных сообществах одного ландшафта (на контрастных экотопах) может осуществляться за счет экотипической дифференциации одних и тех же видов или за счет функционального замещения друг друга разными, в том числе и не родственными видами. Оба эти модуса сосуществуют и даже конкурируют, причем в бедных биотах (особенно в экстремальных экологических ситуациях) перевес получает первый модус. Более того, степень различия видового состава сообществ на контрастных экотопах, освоенных данным видом, может служить мерой экотипической дифференциации местной популяции последнего. Сравнительный анализ генофонда разных популяций одного вида методами популяционной генетики — узкое место в научном обосновании мер охраны генофонда (особенно в нашей стране и применительно к ботаническим объектам); на практике под охраной генофонда флоры у нас понимают сохранение видового разнообразия. До специальных исследований методами генетики и фенетики популяций девизом охраны разнообразия генофонда должно стать сохранение популяций-населений каждого вида в максимально возможном числе фитохорий на максимально возможном числе экотопов.
Все это подкрепляет тезис о базовом значении видового уровня для учета и оценки БР. Выше уже говорилось о том, что базы разнообразной информации об организмах должны быть привязаны к конкретным видам, виды же должны иметь четкий адрес в той или иной таксономической системе. Это очень важно и для оценки конкретных видов как объектов охраны. Так, охраняя вид А, мы будем знать, что в его лице мы охраняем одного из последних представителей вымирающего рода или семейства, либо же, скажем, редкостную жизненную форму. Сведения о биологии и экологии вида необходимы и для выработки необходимых мер его охраны в природе и сохранения в культуре.
Но являются ли виды как таковые основными объектами охраны? Должна ли вся наша деятельность по сохранению БР строиться по таксономическому принципу? Ответ на оба вопроса — отрицательный. Дело в том, что виды в природе существуют не так, как в гербариях или зоологических музеях — разложенными по таксономическим полкам, сортированными по их предполагаемому родству. Сплошь и рядом представители как раз не родственных филумов растений, животных и микроорганизмов, взаимодополняя, образуют биоценозы и биоты — биотические ядра экосистем; поэтому таксономические кадастры животного и растительного мира и специальные перечни тех их представителей, которые нуждаются в глобальной, национальной или локальной охране («Красные книги») имеют скорее контрольное значение. Таксономическое разнообразие любой региональной биоты слишком велико для того, чтобы могло быть охвачено «Красной книгой» любой толщины; поневоле ведется жесткий отбор, и чем богаче биота, тем меньшая часть составляющих ее видов имеет шанс попасть в «Красную книгу». Большая же часть флоры и фауны, подавляющая часть биоты остается без правовой защиты.
Опорные биохорологические единицы сохранения биоразнообразия. Отсюда с неизбежностью следует вывод о том, что БР планеты и ее отдельных регионов в основном должно охраняться по его биохорологическим функционально-территориальным единицам -сообществам, биотам ландшафтов и более крупных подразделений биосферы как компонентам природных экосистем соответствующего ранга. Именно в природных экосистемах виды из разных филумов образуют устойчивые, самоподдерживающиеся, эволюционирующие (самоулучшающиеся, самоадаптирующие) системы, обеспечивающие постоянство биологического круговорота вещества и потока энергии, контролирующие газовый состав атмосферы, контролирующие взаимодействие экзо- и эндогенных процессов рельефообразования, гидрологический режим территории и т. д. Если свести к разумному минимуму нарушения природной биоты хозяйственной деятельностью, природные биотические комплексы и их экосистемы сами обеспечат сохранение всех их компонентов (видов и популяций), включая комплексы видов, «обслуживающие» определенные стадии сукцессии.
Для уникальных, в особенности островных биохорий (будь то острова среди моря или горные поднятия среди равнины) целесообразно стремиться к охране биохорий в целом. Так, заповедание гористого острова Врангеля в целом сохраняет важный очаг арктического флорогенеза в области Берингии с его значительным (для Арктики) эндемизмом; мы оцениваем статус острова рангом подпровинции Арктической флористической области, но для обеспечения миграционных процессов (например, вызванных похолоданием или потеплением климата) следует стремиться к заповеданию меридиональных орографических структур (горных цепей, долин). Однако, как правило, эту задачу приходится решать, создавая системы охраняемых территорий разного статуса, о чем будет сказано несколько позже.
Говоря об опорных единицах сохранения БР, не следует ставить заведомо невыполнимых задач. Ведь постоянно происходящие флуктуации климата разной длительности и амплитуды, приводящие к существенным изменениям гидротермических соотношений (тепло- и влагообеспеченности), а в последнее время и глобальные антропогенные изменения климата, кислотные дожди и т. д. неизбежно вызывают не только серьезные изменения сообществ, в том числе и плакорных, но и существенные изменения позиций разных групп видов, их сочетаемости на фоне ландшафтной мозаики местоположений (форм рельефа с учетом литологии), хотя и сам рельеф перестраивается. Можно ли в этих условиях ставить задачу сохранения или даже восстановления былых состояний сообществ, включая плакорные, климаксные? По-видимому, нет. В условиях глобальных изменений климата реалистичными будут следующие задачи: 1) сохранение местоположений, в том числе уникальных; 2) сохранение жизнеспособных, способных к эволюции популяций, по возможности, всех видов.
Некоторый отсев видов исторически неизбежен и без всякого вмешательства человека, и здесь мы сталкиваемся с серьезной этической проблемой: стремиться ли сохранить обреченные логикой развития биоты и биосферы архаичные типы ввиду их уникальной научной и генетической ценности или дать возможность им погибнуть от естественных причин. (Сам я склоняюсь к первому решению ввиду того, что слишком много природных видов гибнет насильственной смертью, и наша задача — хоть как-то противостоять этому.)
Серьезные этические и экологические проблемы связаны и с интродукцией видов в несвойственные им биоценозы и биохорий, что может привести к вытеснению и вымиранию аборигенных видов.
Из статьи А. Ф. Алимова «РАЗНОБРАЗИЕ В СООБЩЕСТВАХ ЖИВОТНЫХ»:
В настоящее время почти не осталось на Земле экосистем, не подверженных в той или иной степени человеческому воздействию, и антропогенные факторы во многих случаях становятся доминирующими. В результате хозяйственной (а во многих случаях бесхозяйственной) активности людей на наших глазах происходят изменения природных экосистем. Многократно показано, что при загрязнении или инсектицидном прессе уменьшается видовое разнообразие сообществ животных и экосистем, поэтому, например, индексы разнообразия используются как показатели загрязнения водоемов и водотоков. Под влиянием поступающих загрязнений в сообществах водных животных происходит сокращение трофических связей, что, в частности, выражается в резком уменьшении количества или полном исчезновении хищных животных, животных-фильтраторов.
Упрощенные сообщества и экосистемы обычно создаются людьми в результате направленной их деятельности. Они по своим структурным и функциональным характеристикам резко отличаются от тех, которые сложились в конкретном регионе в процессе эволюции. Такие сообщества или системы существуют лишь до тех пор, пока внешние источники, обусловившие их появление, продолжают действовать. Можно привести большое количество примеров нежелательных изменений экосистем или сообществ организмов в результате активной, в ряде случаев непродуманной деятельности людей так же, как и большое количество примеров, когда достигался желаемый, хозяйственно значимый эффект. Однако во всех случаях необходимо было проведение различных мероприятий, которые были бы направлены на поддержание системы в состоянии, резко отличающемся от исторически сложившихся в конкретном регионе. Для поддержания такого состояния необходимо постоянно и непрерывно прилагать вполне определенные усилия, которые в наиболее общей форме могут быть выражены в виде затрат энергии. Когда это не принимается во внимание, желаемый эффект или не достигается или достигается лишь на короткое время. В тех случаях, когда поступление энергии извне велико, для многих систем характерен низкий уровень разнообразия видов и высокий уровень развития специальных приспособительных механизмов, используемых каждым видом.
Видовое разнообразие сообществ тем больше, чем обширнее диапазон доступных животным ресурсов. При этом количество видов связано с шириной ниши отдельных видов и степенью перекрывания ниш. Вместе с тем диапазон доступных ресурсов может быть использован большим числом видов в том случае, если виды будут более специализированы в отношении своих потребностей. Когда часть ресурсов не используется, видов в сообществе меньше. Если в сообществе преобладает межвидовая конкуренция, повышается вероятность, что его ресурсы будут использоваться полностью. Велико значение хищников в поддержании видового разнообразия. Хищники могут полностью изымать из сообщества отдельные виды животных, из-за хищничества численность видов может держаться на уровне низком, что в результате снижения интенсивности межвидовой конкуренции приводит к повышению видового разнообразия, которое может оказаться даже большим, чем в сообществах с низкой конкуренцией. Таким образом, доступность ресурсов, конкуренция и хищничество во многом определяют структуру сообществ животных.
Поддержание экосистем в естественном состоянии невозможно без сохранения их видового разнообразия. Таким образом, сохранение экосистем и сохранение видового разнообразия — это два взаимосвязанных процесса, а задача сохранения видового разнообразия должна решаться как задача экологическая. Однако для этого необходимо в первую очередь уметь различать виды, знать их особенности, жизненные циклы, эколого-физиологические и популяционные характеристики, понимать взаимоотношения видов в сообществах и уметь выражать эти взаимоотношения количественно.
Когда состав сообществ животных характеризуется просто числом входящих видов, полностью игнорируется такой важный параметр, как количественные отношения между ними. Теряется информация о редкости одних видов и обычности других.
Для лучшего понимания возможных изменений сообществ животных введем понятие выносливости, под которой будем понимать их способность противостоять изменениям внешних условий, не меняя свои структуру и функции. Наиболее выносливыми должны быть сообщества с малой устойчивостью, т. е. те, в которых сезонные изменения биомассы достаточно велики. В таких сообществах преобладают эврибионтные виды, характеризующиеся широкими экологическими спектрами. Такие сообщества исторически адаптированы к значительным сезонным колебаниям условий внешней среды. Наименее выносливы оказываются сообщества животных, адаптированные к небольшим колебаниям условий внешней среды. В таких сообществах преобладают стенобионтные, часто узкоспециализированные виды.
С изложенных позиций становится понятным, почему, например, тропические сообщества очень уязвимы и легко разрушаются. Они оказываются менее выносливыми, так как в них преобладают стенобионтные виды, с узкими экологическими спектрами, адаптированные к незначительным колебаниям условий внешней среды. Напротив, сообщества умеренных широт, в которых преобладают эврибионтные виды с широкими экологическими спектрами, адаптированы к большим колебаниям условий внешней среды, способны выдержать значительные антропогенные нагрузки. Следует ожидать меньшей выносливости у высокоарктических, антарктических, узкоспециализированных (подземные воды, горячие источники, и т. п. ) сообществ животных.
Разнообразие сообществ животных как одно из эмерджентных их свойств обусловлено, как видно из сказанного, сложными биотическими и абиотическими связями составляющих их популяций различных видов животных. Сообщества животных, в свою очередь, представляют собой составные части экологических систем, поэтому сохранение видового разнообразия — это, в первую очередь, сохранение экологических систем и входящих в них сообществ животных. Поскольку невозможно представить и надеяться, что прекратится воздействие людей на экосистемы и их эксплуатация, важнейшей задачей представляется разработка теоретических основ и методов рациональной эксплуатации экосистем, для чего необходимы количественные исследования, направленные на возможность оценки и прогнозирования степени нагрузки на экосистемы и сообщества животных с тем, чтобы эти нагрузки не выходили за пределы выносливости систем в конкретных условиях. Пока при эксплуатации экосистем чаще всего не принимаются во внимание их возможности, что приводит к их деградации и разрушению и, как следствие, к резкому сокращению числа видов животных, уменьшению видового разнообразия.
Из МЕМОРАНДУМА совместной конференции Ботанического и Зоологического институтов АН СССР «Биологическое разнообразие: подходы к изучению и сохранению»:
Участники конференции согласились в следующих принципиальных положениях относительно подходов к изучению и сохранению БР и роли обоих институтов (БИН, ЗИН) и их научных подразделений в осуществлении этих задач:
1. Изучение и сохранение биологического разнообразия планеты имеет ключевое значение в общей цепи глобальных и региональных проблем экологии, от решения которых зависит сама возможность сохранения жизни на Земле и человечества как части биосферы. Решающую роль в обеспечении сохранения БР должны сыграть фундаментальные знания в области ботаники и зоологии, без которых невозможно разработать долгосрочную систему мер по реализации этой неотложной задачи международного сообщества.
2. Сознавая стержневое значение систематики для познания, таксономического разнообразия организмов, построения эволюционной системы органического мира с большими прогностическими возможностями, а также то, что без правильной идентификации видовой принадлежности растений и животных (а часто — без сведений об их истинном родстве) невозможны какое бы то ни было накопление и передача опыта изучения в любом аспекте, использования и сохранения видов растений и животных, сознательный поиск новых видов биологических ресурсов, участники конференции считают важной задачей коллективов систематиков страны создание регулярной таксономической службы (службы флоры и фауны), обеспечивающей следующие операции:
а) издание «Флор» и «Фаун», определителей, конспектов флоры и фауны по различным группам организмов, систематических справочников;
б) консультационная помощь в определении растений и животных несистематикам, включая специалистов сельского хозяйства, медицины и др. Особо ценны консультации со стороны систематиков-монографов в определении видовой принадлежности трудных полиморфных групп растений и животных;
в) таксономическое обеспечение издания «Красных книг».
3. При неисчерпаемости всех форм БР основной упор в его изучении и сохранении должен делаться на те формы и единицы, которые обладают автономным жизнеобеспечением, способностью к неограниченно долгому самоподдержанию в постоянной или умеренно флуктуирующей среде, восстановлению после нарушений, к эволюции и адаптации к новым условиям, и которые являются носителями остальных форм БР. Таковы виды в лице их конкретных популяций, сообщества, биоты ландшафта («элементарные флоры», биоты) и более крупных естественных подразделений биосферы, образующие активное функциональное ядро экосистем соответствующего уровня.
Взятие под охрану конкретных видов в целом (согласно «Красным книгам», специальному законодательству, подзаконным актам) осуществимо лишь для небольшой части видов местной флоры и фауны, находящихся под угрозой исчезновения. Наиболее универсальный, экономичный и реалистичный подход к охране биоты в целом заключается в сохранении целостных территориально-функциональных совокупностей (систем) видов (их местных популяций), начиная с уровня сообщества, и соответствующих экосистем. Оптимально взятие под охрану биохорологических единиц не менее протяженных, чем биота ландшафта, в пределах которых устойчиво поддерживается преемственность всех сукцессионных рядов, поэтому генеральный подход к учету БР планеты и отдельных регионов и созданию единой системы охраняемых территорий должен разрабатываться в соответствии с эколого-географической структурой БР, с ориентировкой на иерархию выделов биогеографического районирования, а в пределах элементарных региональных биот — на систему экотопов, биотопов, биотических сообществ и их экосистем.
Уровень биоты ландшафта является одним из узловых в учете и сохранении БР, что требует специальных исследований по БР всех групп организмов и их сообществ на серии ландшафтных эталонов, с привязкой модельных ландшафтных контуров к синхронным исследованию аэро- или спутниковым снимкам, выделам районирования, картируемым единицам геоботанических карт разного масштаба.
Кадастровые работы должны опираться на адекватные их задачам схемы биогеографического районирования (включая координатные зонально-секторальные), серии геоботанических и ландшафтных карт. В спорных случаях необходимо временное соглашение по принимаемой рабочей схеме районирования с последующей корректировкой.
Перспективны также работы по количественной оценке изменения основных параметров таксономического разнообразия (константы пространственного разнообразия и удельного уровня видового разнообразия) на протяжении материков и акваторий с последующим расчетом корреляций с климатическими и иными факторами.
4. Для обеспечения достаточной плотности сети охраняемых территорий, предотвращения или ослабления их биологической изоляции, обеспечения генетического обмена и миграций, необходимо объединение раздельно создаваемых сетей охраняемых территорий глобального, национального и регионального статуса в единую систему, с подключением к ней режимно (неистощительно) используемых участков природного покрова и искусственным воссозданием в местах особо значительной разобщенности охраняемых территорий техногенными ландшафтами контуров естественной биоты («восстановительная экология»).
5. Важнейшая задача сохранения генофонда природной флоры и фауны у нас (почти, как правило) подменяется не менее важной, но другой задачей — сохранения видового разнообразия. Это во многом определяется слабым развитием в стране, особенно на ботанических объектах, популяционно-генетических исследований.
6. Разработка долгосрочной системы мер по сохранению БР в его различных проявлениях требует дальнейшей разработки теоретических проблем эволюционной и систематической биологии, биогеографии, синэкологии, без чего действия по сохранению БР проводились бы вслепую и не достигали цели, был бы невозможен надежный прогноз изменений структуры БР в связи с ожидаемыми крупными изменениями географической среды.

Библиография


Алимов А. Ф., Старобогатов Я. И., Кержнер И. М. и др. Проблемы исследований разнообразия животного мира России//Журнал общей биологии. 1996. № 57(2)
Алимов А. Ф., Танасийчук В. Н., Степаньянц С. Д. Коллекции Зоологического института Российской академии наук — основа для изучения видового разнообразия//Зоол. журн. 1999. № 78(9)
Алимов А. Ф., Танасийчук В. Н., Степаньянц С. Д. Коллекции Зоологического института РАН — сокровище мировой науки//Вестн. Рос. Акад. наук. 2000. № 70(1)
Алимов А. Ф., Кержнер И. М., Лобанов А. Л. и др. Роль Зоологического института РАН в изучении биологического разнообразия России//Успехи современной биологии. 2002. № 122(1)
Скарлато О. Ф., Старобогатов Я. И., Лобанов А. Л. и др. Базы данных по зоологической систематике и сведения о высших таксонах животных//Зоол. журн. 1994. № 73(12)
Alimov A. F., Smirnov I.S., Ryss A. Y. et al. Modern biological electronic publications: collections, identification systems and databases/Information technology in biodiversity research. Proceedings and abstracts of the 2-nd International Symposium. 2001 Lobanov A. L., Stepanjants S. D., Dianov M. B. Dialogue computer System BIKEY as applied to diagnostics of Cnidaria (illustrated by an example of hydroids of genus Symplectoscyphus)//Scientia Marina. Barcelona, 1996. № 60(1)
Reaka-Kudla M.L., Wilson D. E., Wilson E. O. (eds.) Biodiversity II. Understanding and Protecting Our Biological Resources. Washington, 1997 Wilson E. O. The diversity of life. Cambridge, 1992 Тема № 227

  • ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ РАЗДЕЛА:
  • РЕДАКЦИЯ РЕКОМЕНДУЕТ:
  • ОСТАВИТЬ КОММЕНТАРИЙ:
    Имя
    Сообщение
    Введите текст с картинки:

Интеллект-видео. 2010.
RSS
X